Биография с фотографиями
Часть 2
В сентябре меня перевели на снеголавинную станцию Тюя-Ашу (Тоо-Ашуу), 3300 метров над уровнем моря. На этой станции мне предстояло перезимовать.
Перед поездкой в Горький за собакой. 1980
В Горьком у родителей оставалась моя собака чёрный спаниэль. Его хозяином был художник Леонид Елькин. Когда художник умер, его сын Миша отдал собаку мне. Между собой Миша и его жена Оля называли собаку Хмырь. Я подумал, что это и есть имя собаки, так я и звал его. Тюя-Ашу находилась на одноимённом перевале на высоте 3300 метров над уровнем моря в 800-ах метрах от автодороги, соединяющей столицу Киргизии Фрунзе и город Ош на границе с Узбекистаном. В сентябре началась моя работа на снеголавинной станции, но снег ещё не выпал. Я отпросился в город (Фрунзе) на несколько дней, но на самом деле у меня был план, как привезти мою собаку на зимовку.
Я полетел в Москву и ночным поездом приехал в Горький. Дома у меня был всего один день. Я сел с собакой в поезд до Москвы и на другой же день, переночевав у Зинаиды Сергеевны, я прилетел во Фрунзе.
Снег на Тюя-Ашу выпал 5 октября. Он шёл весь день и покрыл всё вокруг. На станцию кто-то должен был в этот день приехать, а из-за двухметрового снега найти домик было не так просто. Я вызвался пойти навстречу, к дороге. Собака пошла со мной. Хмырь делал прыжок, я ступал в образовавшуюся яму и, напирая всем телом, делал следующий шаг. Двигался я очень медленно, обливаясь потом. Через неделю такой жизни моя собака похудела, я думаю, вдвое. В самолёте, а я платил за неё, как за дополнительный багаж, Хмырь весил 20 килограмм...
С Хмырём на зимовке, перевал Тюя-Ашу, 1980
Началась зимовка. Неделями шёл снег. Пушистый, который у снегомерщиков (так называлась моя специальность) назывался свежевыпавшим. Со временем снег менял свои характеристики и назывался: осевший, мелкозернистый, среднезернистый, ну и наконец крупнозернистый. Я ходил на несколько горных склонов, измерял глубину снега, его состав и силу скольжения по слоям. Наша жизнь стала подчиняться природным ритмам. Днём температура была - 15ºС, ночью опускалась до - 22ºС. И так месяц за месяцем... Иногда наступали ясные дни, в которые выйти без светозащитных очков было невозможно, иначе глаза приходилось щурить до узких щёлок. При отсутствии ветра можно было оставаться в домашней рубашке или даже загорать, так тепло согревало солнце. Цвета нашей жизни сократились до белого снега и коричнево-чёрных скал, до синего неба и ослепительно-жёлтого солнца. Зелёный цвет исчез из нашей жизни.
На станции Тюя-Ашу, 1981
На снегомерные работы. Станция Тюя-Ашу, 1981
В полнолуние я выходил из домика после захода солнца и ждал восхода луны. Из-за острых скал сначала появлялся белый холодный свет. Потом выглядывала большая яркая луна, она быстро двигалась на гребне скалы, как будто торопилась, и весь снег, скалы и наша станция освещались неземным лунным светом. Свет был таким ярким, что можно было читать книгу.
Наша станция на Тюя-Ашу, освещённая лунным светом, 1981
В середине зимовки ко мне приехал гость из Горького, Юра Толкачёв, по прозвищу Гулливер. Юра носил длинные волосы и принадлежал к движению «хиппи». Мы не были знакомы, обо мне ему рассказала наша общая знакомая Ирина Бородина из Горького. Когда она показала ему мою фотографию, Юра поехал автостопом до Киргизии и пришёл ко мне на станцию. Юра легко включился в станционную жизнь. Мы вместе ходили брать срезы снега, вместе жили в домике на хребте, который находился выше станции метров на 300-400. Там когда-то была построена экспериментальная высоковольтная станция, и домик сохранился.
С Гулливером (Юрой) в домике на хребте. Тюя-Ашу, 1981
Каждый месяц там нужно было жить три дня, измерять температуру, осадки, направление и силу ветра. Я всегда рад был такой возможности уединения, чувствуя себя частью этой вселенной, и вспоминая хайку японского странника Исса:
Вот дом мой последний,
В котором я буду жить.
Снег глубиной пять сяку*.
Снег человеческого роста...
*сяку 尺 = 30,3 сантиметра
Домик на хребте над станцией Тюя-Ашу, 3600 метров над уровнем моря, 1981
Юре так понравилась жизнь на высокогорной станции, что, как мне сообщила из Горького Ирина Бородина, он устроился на зимовку на высокогорную станцию Мамисони в горах Грузии.
Фил рядом с домиком на хребте, 1981
Вторым моим гостем был Сергей Макушев по прозвищу Фил. Ему обо мне и о горной станции рассказал Гулливер. Фил сразу не понравился начальнику станции Яр-Мухаммедову. «Пусть он немедленно уезжает, дай ему денег на дорогу и посади на попутку», - сказал начальник, вызвав меня к себе. Что делать? Я решил спрятать Фила в домике на хребте. Когда стемнело, мы пошли вверх. В темноте взбираться по глубокому снега было очень трудно. Часа два-три мы лезли, снег осыпался, мы сползали и опять лезли. В результате мы промахнулись, и взобравшись, не увидели ни подстанции, ни домика. Ещё час мы шли вдоль хребта и домик нашли. Подстанцию, как я не бился, подключить не удалось. В домике была минусовая температура. Стали собирать доски в брошенных вагончиках и разжигать печку. Я не дождался, когда огонь разгорится, и спустился вниз. Рано утром меня вызвал начальник: «Нехорошо. Лёва, я всё знаю, ты спрятал его в домике на хребте. Пусть он уезжает».
Кто-то рассказал начальнику о наших ночных передвижениях. Что делать? Я разогрел приготовленный мною для гостя вегетерианский плов, хорошо завернул в материю и пошёл наверх. Когда я поднялся, Фил блаженствовал. Комната в домике разогрелась, было очень тепло и уютно. Фил поел плов, мы выпили чаю.
«Фил, тебе придётся уехать, начальник недоволен. Через полчаса спускаемся».
Внизу на трассе я дал ему денег, и он уехал. ... Почему я о нём рассказываю? Через три года мы с ним случайно встретимся в Вильнюсе, и я его сфотографирую.
Снег пролежал почти до середины июня. Впереди у меня были два месяца отпуска.
Я спустился с гор с ощущением лёгкости и свободы. Девушки-узбечки дарили мне на рынке персики, один старик-узбек подарил дыню.
Коканд, Узбекистан, 1981
«Откуда ты такой?» - спрашивали они. «Я спустился с гор», - отвечал я.
Мир снова был полон цветов, деревья и трава были зелёными! Я соскучился по человеческим лицам. Я видел людей по-другому, как будто в первый раз.
В сентябре 1981 года я перешёл на станцию Ала-Бель. Она находилась, в отличие от Тюя-Ашу, рядом с дорогой. Только приехав на станцию, я понял, какую ошибку я совершил. На станции часто останавливались на ночёвку водители-дальнобойщики из-за ухудшающейся погоды или усталости. Они привозили с собой водку. Через две недели в середине сентября я уволился.
Перевал Ала-Бель, Киргизия, 1981
Возвращаться в Горький и немедленно искать работу, чтобы не прерывать стаж? В Управление Гидрометслужбы мой знакомый предложил мне поехать с ними в гидрологическую экспедицию на озеро Иссык-Куль: зарплату я получать не буду, просто буду помогать, кормить меня будут. Я согласился. Две недели вокруг высокогорного пустынного озера с кристально-чистой водой, что ещё нужно для успокоения души?
На озере Иссык-Куль, 1981
© Urheberrecht. Alle Rechte vorbehalten.
Wir benötigen Ihre Zustimmung zum Laden der Übersetzungen
Wir nutzen einen Drittanbieter-Service, um den Inhalt der Website zu übersetzen, der möglicherweise Daten über Ihre Aktivitäten sammelt. Bitte überprüfen Sie die Details in der Datenschutzerklärung und akzeptieren Sie den Dienst, um die Übersetzungen zu sehen.