Биография с фотографиями
Часть 2
В сентябре меня перевели на снеголавинную станцию Тюя-Ашу (Тоо-Ашуу), 3300 метров над уровнем моря. На этой станции мне предстояло перезимовать.
Перед поездкой в Горький за собакой. 1980
В Горьком у родителей оставалась моя собака чёрный спаниэль. Его хозяином был художник Леонид Елькин. Когда художник умер, его сын Миша отдал собаку мне. Между собой Миша и его жена Оля называли собаку Хмырь. Я подумал, что это и есть имя собаки, так я и звал его. Тюя-Ашу находилась на одноимённом перевале на высоте 3300 метров над уровнем моря в 800-ах метрах от автодороги, соединяющей столицу Киргизии Фрунзе и город Ош на границе с Узбекистаном. В сентябре началась моя работа на снеголавинной станции, но снег ещё не выпал. Я отпросился в город (Фрунзе) на несколько дней, но на самом деле у меня был план, как привезти мою собаку на зимовку.
Я полетел в Москву и ночным поездом приехал в Горький. Дома у меня был всего один день. Я сел с собакой в поезд до Москвы и на другой же день, переночевав у Зинаиды Сергеевны, я прилетел во Фрунзе.
Снег на Тюя-Ашу выпал 5 октября. Он шёл весь день и покрыл всё вокруг. На станцию кто-то должен был в этот день приехать, а из-за двухметрового снега найти домик было не так просто. Я вызвался пойти навстречу, к дороге. Собака пошла со мной. Хмырь делал прыжок, я ступал в образовавшуюся яму и, напирая всем телом, делал следующий шаг. Двигался я очень медленно, обливаясь потом. Через неделю такой жизни моя собака похудела, я думаю, вдвое. В самолёте, а я платил за неё, как за дополнительный багаж, Хмырь весил 20 килограмм...
С Хмырём на зимовке, перевал Тюя-Ашу, 1980
Началась зимовка. Неделями шёл снег. Пушистый, который у снегомерщиков (так называлась моя специальность) назывался свежевыпавшим. Со временем снег менял свои характеристики и назывался: осевший, мелкозернистый, среднезернистый, ну и наконец крупнозернистый. Я ходил на несколько горных склонов, измерял глубину снега, его состав и силу скольжения по слоям. Наша жизнь стала подчиняться природным ритмам. Днём температура была - 15ºС, ночью опускалась до - 22ºС. И так месяц за месяцем... Иногда наступали ясные дни, в которые выйти без светозащитных очков было невозможно, иначе глаза приходилось щурить до узких щёлок. При отсутствии ветра можно было оставаться в домашней рубашке или даже загорать, так тепло согревало солнце. Цвета нашей жизни сократились до белого снега и коричнево-чёрных скал, до синего неба и ослепительно-жёлтого солнца. Зелёный цвет исчез из нашей жизни.
На станции Тюя-Ашу, 1981
На снегомерные работы. Станция Тюя-Ашу, 1981
В полнолуние я выходил из домика после захода солнца и ждал восхода луны. Из-за острых скал сначала появлялся белый холодный свет. Потом выглядывала большая яркая луна, она быстро двигалась на гребне скалы, как будто торопилась, и весь снег, скалы и наша станция освещались неземным лунным светом. Свет был таким ярким, что можно было читать книгу.
Наша станция на Тюя-Ашу, освещённая лунным светом, 1981
В середине зимовки ко мне приехал гость из Горького, Юра Толкачёв, по прозвищу Гулливер. Юра носил длинные волосы и принадлежал к движению «хиппи». Мы не были знакомы, обо мне ему рассказала наша общая знакомая Ирина Бородина из Горького. Когда она показала ему мою фотографию, Юра поехал автостопом до Киргизии и пришёл ко мне на станцию. Юра легко включился в станционную жизнь. Мы вместе ходили брать срезы снега, вместе жили в домике на хребте, который находился выше станции метров на 300-400. Там когда-то была построена экспериментальная высоковольтная станция, и домик сохранился.
С Гулливером (Юрой) в домике на хребте. Тюя-Ашу, 1981
Каждый месяц там нужно было жить три дня, измерять температуру, осадки, направление и силу ветра. Я всегда рад был такой возможности уединения, чувствуя себя частью этой вселенной, и вспоминая хайку японского странника Исса:
Вот дом мой последний,
В котором я буду жить.
Снег глубиной пять сяку*.
Снег человеческого роста...
*сяку 尺 = 30,3 сантиметра
Домик на хребте над станцией Тюя-Ашу, 3600 метров над уровнем моря, 1981
Юре так понравилась жизнь на высокогорной станции, что, как мне сообщила из Горького Ирина Бородина, он устроился на зимовку на высокогорную станцию Мамисони в горах Грузии.
Фил рядом с домиком на хребте, 1981
Вторым моим гостем был Сергей Макушев по прозвищу Фил. Ему обо мне и о горной станции рассказал Гулливер. Фил сразу не понравился начальнику станции Яр-Мухаммедову. «Пусть он немедленно уезжает, дай ему денег на дорогу и посади на попутку», - сказал начальник, вызвав меня к себе. Что делать? Я решил спрятать Фила в домике на хребте. Когда стемнело, мы пошли вверх. В темноте взбираться по глубокому снега было очень трудно. Часа два-три мы лезли, снег осыпался, мы сползали и опять лезли. В результате мы промахнулись, и взобравшись, не увидели ни подстанции, ни домика. Ещё час мы шли вдоль хребта и домик нашли. Подстанцию, как я не бился, подключить не удалось. В домике была минусовая температура. Стали собирать доски в брошенных вагончиках и разжигать печку. Я не дождался, когда огонь разгорится, и спустился вниз. Рано утром меня вызвал начальник: «Нехорошо. Лёва, я всё знаю, ты спрятал его в домике на хребте. Пусть он уезжает».
Кто-то рассказал начальнику о наших ночных передвижениях. Что делать? Я разогрел приготовленный мною для гостя вегетерианский плов, хорошо завернул в материю и пошёл наверх. Когда я поднялся, Фил блаженствовал. Комната в домике разогрелась, было очень тепло и уютно. Фил поел плов, мы выпили чаю.
«Фил, тебе придётся уехать, начальник недоволен. Через полчаса спускаемся».
Внизу на трассе я дал ему денег, и он уехал. ... Почему я о нём рассказываю? Через три года мы с ним случайно встретимся в Вильнюсе, и я его сфотографирую.
Снег пролежал почти до середины июня. Впереди у меня были два месяца отпуска.
Я спустился с гор с ощущением лёгкости и свободы. Девушки-узбечки дарили мне на рынке персики, один старик-узбек подарил дыню.
Коканд, Узбекистан, 1981
«Откуда ты такой?» - спрашивали они. «Я спустился с гор», - отвечал я.
Мир снова был полон цветов, деревья и трава были зелёными! Я соскучился по человеческим лицам. Я видел людей по-другому, как будто в первый раз.
В сентябре 1981 года я перешёл на станцию Ала-Бель. Она находилась, в отличие от Тюя-Ашу, рядом с дорогой. Только приехав на станцию, я понял, какую ошибку я совершил. На станции часто останавливались на ночёвку водители-дальнобойщики из-за ухудшающейся погоды или усталости. Они привозили с собой водку. Через две недели в середине сентября я уволился.
Перевал Ала-Бель, Киргизия, 1981
Возвращаться в Горький и немедленно искать работу, чтобы не прерывать стаж? В Управление Гидрометслужбы мой знакомый предложил мне поехать с ними в гидрологическую экспедицию на озеро Иссык-Куль: зарплату я получать не буду, просто буду помогать, кормить меня будут. Я согласился. Две недели вокруг высокогорного пустынного озера с кристально-чистой водой, что ещё нужно для успокоения души?
На озере Иссык-Куль, 1981
© Urheberrecht. Alle Rechte vorbehalten.
Wir benötigen Ihre Zustimmung zum Laden der Übersetzungen
Wir nutzen einen Drittanbieter-Service, um den Inhalt der Website zu übersetzen, der möglicherweise Daten über Ihre Aktivitäten sammelt. Bitte prüfen Sie die Details und akzeptieren Sie den Dienst, um die Übersetzungen zu sehen.