Автобиография с фотографиями
Часть 4
В конце 70-х годов несколько моих знакомых из Горького начали заниматься художественной чёрно-белой фотографией в только что созданном клубе для начинающих фотографов. Я стал посещать занятия, вернувшись в Горький осенью 1982 года. Правила были такие. Всем участникам руководитель Юрий Шпагин давал задания, например, портрет, двойной портрет, движение или новогодняя открытка. Через неделю все участники показывали свои работы, которые обсуждали, выбирая самые удачные. Если фотограф трижды не справлялся по мнению руководителя с заданиями, то он вылетал. Интересно, что мой взгляд на фотографию совершенно не совпадал с мнением руководителя: всё было наоборот. То, что не нравилось ему, нравилось мне. Так вот, я вылетел через три недели. И стал заниматься самостоятельно. Брал штатив и ехал в город. Мне в тот год очень повезло с работой. После большого опозня, уронившего трамвай, в городе была создана служба инженерной защиты. Меня приняли на работу в качестве обходчика парка Швейцария на берегу реки, самого красивого парка в городе. Я должен был каждый день проверять, нет ли подвижек земли и опасности оползня. Так как зимой оползни невозможны, то в свободное время я мог фотографировать, проявлять плёнки и печатать фотографии.
Детский сад. Горький, 1983
Одним утром в январе я сделал фотографию детей, которые с удивлением смотрели на меня сквозь сетку детского сада. Я возвращался с работы в угольной котельной, похожий то ли на деда Мороза, то ли на трубочиста.
Оля с собачкой, улица Маяковского. Горький, 1983
Я вышел из этого дома и увидел девочку с удивительно ясными голубыми глазами. «Можно тебя сфотографировать?» - спросил я. «Я пойду спрошу у бабушки», - ответила девочка и убежала. Через минуту она выбежала во двор: «Бабушка разрешила!». На руках у девочки была собачка. Я установил штатив и сделал этот снимок. Через неделю я подарил девочке эту фотографию...
Две двери на улице Нестерова. Горький, 1983
Улица Студёная. Горький, 1983
Дети у снежной крепости. Горький, 1983
Памятник Гоголю в Москве, 1983
Дом на Арбате, Москва, 1984
Арест и увольнение с работы
Десятого мая 1983 года, как обычно, я поехал на работу в парк Швейцария, взяв с собой фотоаппарат. Я также взял с собой две фотографии детей у снежной крепости на улице Студёной и несколько пейзажей. В парке я не обнаружил оползней (в этом заключалась моя работа), сфотографировал муравьиную кучу и поехал в центр города, чтобы доснять оставшиеся несколько кадров, и вечером проявить плёнку. На Студёной я встретил этих детей и отдал им их фотографии. Они обрадовались и убежали показывать фото родителям.
С улицы Студёной я свернул на улицу Дзержинского, и заглядывая во дворы, пытался найти подходящий сюжет. Вдруг ко мне подошли два милиционера и спросили паспорт. Документов со мной не было. Они попросили пройти с ними. Какой-то пенсионер, стоящий в стороне, подошёл и сказал милиционерам, что этот человек с фотоаппаратом "продавал фотографии" и "что-то подозрительно высматривает". Меня привели в опорный пункт милиции, а затем на машине привезли, как задержанного, в центральное отделение на улице Маяковского. Фотоаппарат и фотографии ("Две двери" , "Детский сад" , "Девочку с собачкой" и "Улицу Студёную") у меня забрали. Плёнку из фотоаппарата отдали в лабораторию для проявки. Три-четыре часа я находился среди толпы таких же «задержанных», но они не были любителями фотографии. Вызвали меня уже около полуночи. В большом кабинете на третьем этаже сидели двое в штатском и в центре – грузный человек в милицейской форме, вероятно, майор. Он всё время молчал, но смотрел на меня грозно. Разговаривал со мной человек в штатском постарше.
На их лицах выразилось удивление.
Мне снилось, что это был город Друзей, какого ещё никогда не бывало,
И превыше всего в этом городе крепкая ценилась любовь,
И каждый час она сказывалась в каждом поступке жителей этого города,
В каждом их слове и взгляде».
Вдруг раздался визгливый крик: "Не прикидывайтесь!"
Наступила пауза. Затем они сказали:
Вопросов больше не было.
Они вернули мне фотоаппарат и все фотографии, кроме «Детского сада».
Эта фотография их особенно разозлила. «Детки в клетке», - так они её прокомментировали.
Отпустили меня глубокой ночью.
На следующее утро я пришёл на работу. Ко мне подошёл начальник:
«В КГБ Вами недовольны. Они сказали, что Вы снимаете город в неприглядном виде. Вам придётся подавать заявление об уходе по собственному желанию. Вас ждут в отделе кадров».
«А если я не уволюсь по собственному желанию?» - спросил я.
«Тогда Вашу жизнь на работе сделают невыносимой. Я советую Вам уволиться».
Воробьи. Горький 1987
Это была не первая моя встреча с КГБ. 2 марта 1983 года в Горьком был арестован мой знакомый Самуил Эпштейн, с которым мы вместе ходили на симфонические концерты.
Я познакомился с Самуилом на дне рождения у кого-то из друзей, когда ещё работал программистом. Меня удивило тогда, что Самуил после окончания Педагогического института работал грузчиком на мельнице. Я не понимал его мотивов. Когда же я стал работать кочегаром, я вспомнил о Самуиле и разыскал его. Я помню слова Самуила о КГБ: «Они виновны в преступлениях, они должны за это ответить». Он обвинялся в распространении книги Солженицына «Архипелаг ГУЛаг». Мне пришла повестка и в назначенное время я пришёл в главное здание КГБ на улице Володарского.
В небольшой комнате сидели двое в строгих костюмах с бесцветными лицами. Я сел за столом напротив. Разговаривал со мной, в основном, старший.
Они положили передо мной на стол книгу.
- Откройте.
Я раскрыл книгу и прочитал название «Архипелаг ГУЛаг».
- Вы читали?
Я сказал правду. Я даже не знал, что означает аббревиатура ГУЛаг.
- Читайте.
Я начал читать. Когда я перевернул третью страницу, старший сказал:
- Хватит! - и отобрал книгу.
- Мы строим коммунизм. Вы не хотите с нами строить коммунизм?
Я не ответил.
Они даже подскочили на своих стульях!
Разочарование на их лицах трудно описать.
Меня отпустили. А Самуила посадили на два года лагерей общего режима.
Самуил Эпштейн, Горький 1983
Что мне было делать? Я поехал в Киргизию и устроился на работу в Гидрометцентр.
Я снова работал на высоте 3600 метров над уровнем моря на леднике Голубина.
Ледник Голубина. Киргизия 1983
Через два месяца работы на леднике я попросил перевести меня на зимовку на Тюя-Ашу. Я долго ждал ответа. Наконец меня вызвал начальник: «Лев, к сожалению, в КГБ не разрешают продлевать с тобой трудовое соглашение. Они сказали, что на станциях есть рация. Как бы ты не передал что-то за границу. Мы ничего не можем сделать».
На этом моя работа в горах закончилась. Возвращаться в Горький? Я не буду торопиться. Меня снова пригласили поехать на Иссык-Куль для измерения глубины озера и обмера береговой линии. «Две недели вокруг высокогорного пустынного озера с кристально-чистой водой, что ещё нужно для успокоения души?»
Работа геодезиста на озере Иссык-Куль. Август 1983
Озеро Иссык-Куль. Август 1983
В сентябре 1982 я написал письмо Ортрун в Берлин о пропажи в горах Гулливера. Мы стали переписываться. В 1983 году, когда я работал на леднике в Киргизии, Ортрун была в Москве, но её не пустили в Среднюю Азию. Мы договорились встретиться в Вильнюсе. Моя первая поездка в Литву и встреча с Ортрун состоялась в 1984 году.
На крыше Вильнюса. 1984
В 1985 году я поступил на курсы операторов газовых котельных. Помню, что как раз в это время сообщили о смерти Марка Шагала и его слова на радио «Голос Америки» о «строе, основанном на мертвенной идеалогии». В газовой котельной условия работы были легче, я мог там даже проявлять плёнки и сушить фотографии. Весной отопительный сезон заканчивался, и меня отпускали в отпуск до середины сентября. Я ехал в Москву, в Ленинград и в Литву, чтобы встретиться с друзьями, а потом в астрономическую обсерваторию на Кавказе.
Обсерватория была небольшим островком свободы, как будто государством в государстве, почти без Советской власти. Я дружил с астрофизиками, фотографировал детей моих новых и старых знакомых, ходил в горы, в общем, наслаждался жизнью. Но в этот год мои зимние сбережения за работу в газовой котельной в Горьком заканчивались, и я искал подработку. Мне предложили работу в обсерваторской котельной на мазуте на время отпуска одного кочегара. Против моего устройства был парторг, который возглавлял также фотоклуб обсерватории. Ему не понравились мои фотографии, по его мнению они были мрачными. Возможно, были и другие причины. Но кочегар был нужен, и меня допустили к работе. Я работал в своей жизни в нескольких котельных на угле, в последние годы – в газовой котельной. Но работа в паровой котельной на мазуте оказалась самой сложной и тяжёлой. Минусы были в том, что паровой котёл мог в любой момент взорваться, если ты упустишь момент, когда вся вода превратится в пар. Ночью приходилось часто просыпаться, чтобы контролировать уровень воды. На такой случай был предусмотрен предохранительный клапан, но в первый же день работы мне сказали, что клапан не открывали 13 лет и просили его не трогать. Во время курсов нам говорили, что клапан должен проверяться (выпускать пар) каждый день: это первое, что ты должен сделать в начале рабочей смены. Кроме того, спать приходилось рядом с гудящим котлом, а запах мазута вызывал головную боль и преследовал меня весь следующий день. Но пути назад не было, мне нужно было отработать только один месяц. За неделю до моего «освобождения» сломался один из двух насосов, подающих мазут. Работать с одним насосом по правилам техники безопасности было запрещено, но правила опять не соблюдались. Мы работали. И в предпоследнюю мою смену напарник сказал, что второй и единственный насос «хлюпает» и вот-вот «загнётся». Я не должен был принимать смену, мы не позвонили бригадиру, не сказали о возможной аварийной ситуации. И в три часа ночи это случилось. Мотор заглох, стало тихо-тихо. Я понимал, что если мотор не запустить, мазут застынет в трубах. Звонить начальству ночью я не решился. Через три часа пришёл мой сменщик. Как он кричал, как он меня ругал!..
За пятнадцать минут он смог починить насос. Прогонит ли насос уже застывающий мазут? Минуты томительного ожидания. И... получилось! Худшего удалось избежать.
И вот последняя смена. До окончания смены осталось меньше часа. Я закрываю задвижку котла, чтобы повысить температуру воды, и забываю об этом. Прогуливаюсь вокруг здания котельной, предвкушая окончание этой месячной муки. Вдруг я вижу, что котел начинает дрожать, издавая низкий гудящий звук. Я вспоминаю, что не открыл задвижку. Забыл о ней. Что будет? Всё взлетит на воздух? И тут я слышу громкий звук выходящего пара: открылся предохранительный клапан, который не открывали 13 лет. Я (и котельная) спасены.
Я вернулся в Горький, работал в газовой котельной посменно, а в свободное время фотографировал детей своих друзей и музыкантов. Один раз я снимал камерный хор из Свердловска, они уезжали на другой день, и я обещал принести готовые фотографии к поезду. Я разложил фотографии в купе, показал им также фото других музыкантов. Вдруг мы увидели, что наш поезд поехал. Я спешно стал собирать фотографии в дипломат, выбежал в тамбур и увидел, что поезд уже набрал скорость. Платформа бежала всё быстрее и быстрее. "Прыгайте!!" - закричала проводница. Я прыгнул! ... Я читал об этом в книгах, но никогда не испытывал это сам. Прямо передо мной была уже не ровная платформа, а вставшая на дыбы и со всей силы бросившая меня вперёд. Я поднял голову и увидел лицо проводницы удалявшегося вагона. Я лежал в снежном сугробе в двух метрах от металлической решётки, заканчивающей платформу. Я почувствовал сильную боль в левом плече, но я был жив. Если бы я прыгнул на долю секунды позднее, то пробил бы эту решётку головой. Сугроб снега в конце платформы (слава богу, что это случилось зимой),смягчил удар, и я только вывихнул плечо. Дипломат раскрылся, фотографии были разбросаны вокруг по снегу. Я с трудом поднялся и стал собирать фотографии. Пальто было всё в снегу, левая рука висела, как плеть. Я медленно прошёл в зал ожидания и обратился в травматологический пункт. Врач вправил мне вывих и закрепил руку повязкой.
Больше я не буду прыгать с идущего поезда.
Я - свободный фотограф в свободной стране
В 1988 году начались изменения, которые вскоре назвали «перестройкой», и я оставил работу в котельной вообще и стал свободным фотографом.
Летом 1988 меня пригласили в экспедицию к старообрядцам. Она была организована филологическим факультетом Горьковского Университета и состояла примерно из 20 участников.
Групповой портрет экспедиции к старообрядцам, Шахунья 1988
Я практически ничего не знал о старообрядцах, только слышал, что они суровы и нелюдимы. В первый же день, это было в небольшом городе Шахунья, я встретил светлых, открытых нам людей, которых я не могу забыть до сих пор.
Карп Никифорович Кузнецов, Шахунья 1988
Панкратий Ермилович Матвеев, село Пустынь 1996
© Urheberrecht. Alle Rechte vorbehalten.
Wir benötigen Ihre Zustimmung zum Laden der Übersetzungen
Wir nutzen einen Drittanbieter-Service, um den Inhalt der Website zu übersetzen, der möglicherweise Daten über Ihre Aktivitäten sammelt. Bitte überprüfen Sie die Details in der Datenschutzerklärung und akzeptieren Sie den Dienst, um die Übersetzungen zu sehen.